Прометей прикованный. Приключения Тесея [сборник 2008, худ. А. Лебедев] - Эсхил

В горе Мосхе из горна своего друга Гефеста похитил я огонь. Для кого? Для них, для смертных, для людей.

В них, доселе глупых, я пробудил ум и сметливость. Я об этом говорю не потому, что хочу их обидеть. Нет. Поймите, я к людям милостив. Они глаза имели, но не видели. Не слышали, имея уши. Люди были как тени снов. Весь свой долгий век они жили, ничего не смысля. Не строили домов из камня, не умели плотничать. Представьте, жили в подземельях юркими муравьями!

Они жили без света, в глубине пещер. Не знали верных примет. Не понимали, когда идет холодная зима, когда весна с цветами иль лето, обильное плодами. Не понимали, как определить восход, закат, расположенье звезд. Я показал им путь солнца, свечение луны. Я поведал им скрытый путь закатов. Научил наукам. И объяснил главную науку, что зовется премудростью чисел. Я показал людям сложенье букв. Что получилось — сами понимаете. Немало ведь! Ведь это мать любых искусств, основа всякой памяти.

Я был первым, кто объяснил, что и животные полезны человеку. Их только надо приручить к ярму, и к хомуту, и к вьюку. Зачем, вы спросите? И люди тоже сразу не поняли. Но оценили. Ведь я хотел тем самым избавить их от самой изнурительной работы, а для того смирил дикого быка, чтобы люди могли пользоваться его силой, обрабатывая свои поля.

И кони им нужны для разных дел. Конь кто? Это краса и блеск богатства, если он послушен поводу. Но они тоже должны приносить пользу. Я их в повозки впряг. Я научил людей искусствам, дал им знания, познакомил с металлами, научил добывать ископаемые в недрах земли и обрабатывать их. Я построил первый корабль, оснастил его и распустил на нем льняной парус, чтобы корабль быстро нес человека по безбрежному морю.

Я научил их всему, что облегчает горести жизни и делает ее счастливее и радостнее…

Океаниды не находили слов, пока одна из них не молвила:

— Неужели, после всего тобою сделанного, эти муки тебя сломили? Неужто растерялся ты? Вижу, ты духом пал, как скверный врач пред собственной бедой. Не верю я, что ты не в силах найти снадобья для своего же исцеленья.

Прометей продолжил:

— Еще не так вы удивитесь, выслушав до конца, что я вам расскажу. Я людям много нового открыл. Ведь у людей когда-то не было спасенья от болезней. Они не пользовались ни травами, ни мазями, не принимали микстур. Не знали целебного питья. И гибли без лекарства до тех пор, пока я не указал им всяких болеутоляющих смесей, чтоб пресечь любой недуг.

И о гаданьях рассказал разнообразных, и о толкованье снов. Я первый объяснил, какие предсказанья сбудутся, а от каких не стоит ждать удачи. Донес до смертных смысл примет, знамений. Особенно рассказал про темные знаменья. Да и объяснил смысл дорожных примет. Растолковал людям полет когтистых птиц. Ведь им надобно знать, какие предвещают зло, какие — благо, каковы у них обычаи. Кто мирно существует, кто враждует. Рассказал, как любят птицы, как летают стаями, как распознать их по оперенью.

К тому же разъяснил, что можно есть, что нет. Какие потроха пригодны, а какие надо сжечь. Я многое им показал. Старался вразумить искусству и сумел объяснить смысл огненных знаков, им прежде непонятный. Вот как все было. А богатства, скрытые в подземных недрах, — медь, серебро и золото, кто, думаете, людям дал?

Короче говоря, запомните вы истину: все искусства — дар Прометея.

Океаниды, выслушав пламенную речь титана, конечно же, оценили его заслуги, но сейчас их волновало другое.

— О людях непомерно не пекись теперь, лучше подумай о своих бедах. Я верю, — сказала старшая из Океанид, — что настанет день — ты вырвешься из плена. И будешь так же могуч и силен, как сегодня Зевс.

— До спасенья еще долго, — ответил Прометей. — Только после тысяч мук, после тысяч пыток плен мой кончится. Любое умение — пред судьбой ничто.

Океаниды удивились:

— А кто же правит кормовым веслом судьбы?

Прометей не стал рассуждать на эту тему. Он лишь сказал, что и Зевс не уйдет от предрешенной ему судьбы. Хотя Океаниды всячески пытались выяснить, что кроме вечной власти суждено Зевсу, Прометей не ответил им, сколько они ни выспрашивали. Океаниды поняли, что это священная тайна.

Прометей предложил послушать рассказ о другом. Он точно заметил, что чем уклончивей он будет говорить, тем ему же будет лучше.

— Лишь молчанием, — сказал он, — спасусь от плена, от позора и от мук. Своими деяниями я разозлил Зевса, вот громовержец и покарал меня. Я верю, что злой рок постигнет и его! Не избежать ему своей судьбы! Я знаю, что царство Зевса не вечно. Будет он свергнут с высокого Олимпа.

Океаниды поняли, что вещий титан знает великий секрет, как избежать Зевсу злой судьбы, но он не откроет громовержцу этой тайны.

Никакая сила, никакие угрозы, никакие муки не исторгнут ее из уст гордого Прометея.

Прометей закончил свой рассказ.

С изумлением выслушали его Океаниды. Дивились они великой мудрости и несокрушимой силе духа могучего титана, осмелившегося восстать против самого Зевса.

Когда услышали они, какой судьбой грозит Зевсу Прометей, опять овладел ими ужас.

Они знали, что если эти угрозы достигнут Олимпа, то громовержец ни перед чем не остановится, лишь бы узнать роковую тайну.

Полными слез глазами смотрели на Прометея Океаниды, потрясенные мыслью о неизбежности велений сурового рока.

Глубокое молчание воцарилось на скале; его прерывал лишь неумолкающий шум моря.

Вдруг вдали раздался чуть слышный, едва уловимый стон скорби и боли.

Вот он опять донесся до скалы.

Все ближе, громче этот стон.

Гонимая огромным слепнем, вся в крови, покрытая пеной, несется в неистовом, безумном беге обращенная в корову несчастная Ио, дочь речного бога.

Истомленная, обессиленная скитаниями, истерзанная жалом беспощадного слепня, Ио остановилась перед прикованным Прометеем.

— Где я? Что это за край? Куда я попала? — удивилась она. — Кто это передо мной томится в оковах на камне?

Наконец-то Ио разглядела, что перед ней могучий титан Прометей.

— Ответь, за какую вину ты несешь наказание? Скажи, за что ты страдаешь? Объясни, куда меня, несчастную, занесло?

Громко стеная, стала Ио рассказывать, что пришлось вынести ей за время скитаний.

— Вот слепень опять в меня